Автократ лично контролирует только те вопросцы, которые касаются его индивидуальной власти — будь то усиление 1-го из кланов либо активность оппозиционера.
Огромную часть времени президент выступает в роли судьи.
Дмитрий Травин
Кандидат экономических наук, научный управляющий Центра исследовательских работ модернизации Евро института в Санкт-Петербурге
Алексей Навальный агрессивно противопоставил себя Владимиру Путину, заявив, что конкретно президент стоит за его отравлением. Юрий Дудь, интервьюировавший Навального, усомнился: нет ли в этом обвинении мании величия?
Дело тут, естественно, в другом. Навальный, как опытнейший политик, гласит конкретно то, что желают слышать его сторонники и что дозволит прирастить их число. Ведь если Навальный — личный неприятель Путина, означает всем, кому не нравится положение дел в Рф, нужно ставить конкретно на «оппозиционера номер один» как на фигуру, соизмеримую в политическом противоборстве с президентом.
В Рф уже наиболее 20 лет существует персоналистский авторитарный режим. Государством правит не хунта, состоящая из силовиков, не политбюро, укомплектованное ведущими бюрократами, и не партия власти под заглавием «Единая Наша родина», а личность, занимающая пост президента. Но вправду ли все решения воспринимает Путин? На 1-ый взор кажется, что конкретно он. По другому какой же это персоналистский режим?
Но по сути персонализм состоит совсем не в том, чтоб лично производить любой поворот политического курса. Автократ непременно должен создавать комфортные для него правила игры (университеты). И судя по тому, как издавна Путин посиживает в собственном кресле, ему удалось такие правила сформировать. Мы не можем, естественно, подсмотреть за президентом в замочную скважину, но выделить общие принципы, которыми управляется удачный автократ, полностью может быть.
1-ый принцип заключается в том, чтоб всем бенефициарам системы отдать возможность принимать те решения, которые им прибыльны. Любой бюрократ, силовик либо парламентарий должен получать от собственного поста больше, чем в обыкновенной ситуации. За счет взяток, откатов, приличных окладов, роли в разделе госсобственности либо просто максимизации личной власти. Создавая подобные стимулы для «собственных людей», Путин сформировывает армию приверженцев, заинтересованных в сохранении сложившейся вертикали и собственного места в ней.
Подобные правила игры были сделаны еще в 1-ые годы путинского правления. Конкретно тогда возникли большие личные состояния. Но был велик риск, что всю Россию растащат еще до того, как Путин по некий причине отойдет от власти. Потому нужно было как-то ограничивать верных путинцев в их страстной любви к родине и ее богатствам.
Отсюда вытекает 2-ой принцип принятия решений, состоящий в том, чтоб сделать систему сдержек и противовесов, но без демократизации. Другими словами, следует править по принципу «дели и владычествуй». Ограничителями для всех чиновников, силовиков и политиков должны быть не люд, голосующий на выборах, да и не лично Путин, а различные остальные элементы авторитарной системы. Бюрократы имеют доступ к богатствам, но силовики при всем этом ловят их и друг дружку, ограничивая аппетиты. Президент же выступает как судья, за «доступ к телу» которого борются все. Он является единственным гарантом того, что междоусобная борьба в его окружении не перерастет в массовые репрессии. На 3-ий срок опосля недолговременной медведевской интерлюдии Путин начал двигаться, поставив во главу угла конкретно принцип «дели и владычествуй».
Так быть может, автократу совершенно нужно не принимать решения, а только стоять над схваткой и время от времени придерживать то карающую руку, то загребистую? Нет — если так поступать, велик риск прошляпить момент, когда следует поменять правила игры в связи с тем, что поменялись наружные условия: стоимость на нефть, личный рейтинг, настроения в обществе, интернациональная обстановка и т. д.
Потому возникает 3-ий принцип принятия решений. Выделяется узенький круг вопросцев, которые относятся конкретно к сфере интересов автократа. В нашем случае это не проведение реформ и не увеличение престижа Рф, а только сохранение власти президента. Он лично воспринимает решения тогда, когда осознает, что его позиции могут пошатнуться. К примеру, если некий элемент в авторитарной системе в один момент усиливается, правителю следует отыскать возможность усилить иной элемент, чтоб сохранить общее равновесие.
Из всех этих раздумий недозволено создать конкретного вывода о истории с Навальным. Конкретные выводы в сложных обстоятельствах совершенно делают только те, кто подтасовывает факты под свои априорные суждения. Но, по всей видимости, дело обстоит последующим образом.
Если политическая деятельность Навального реально грозила стабильности авторитарного режима, и если путинская система могла в итоге активности непарламентской оппозиции развалиться в самое наиблежайшее время, то Путин лично был должен озаботиться судьбой ведущего оппозиционера и создать так, чтоб его грустный пример стал для всех остальных «наукой».
Если же антикоррупционные разоблачения Навального влияли быстрее на расстановку сил в путинском окружении (иногда это именуют борьбой башен Кремля), то и недовольство его видеосюжетами проявляли, быстрее всего, конкретно те, чьи позиции становились слабее.
В конце концов, вероятен очередной вариант. Навальный сначала всего только склонял чашу весов в «борьбе башен» на одну сторону, но с течением времени преобразовывался в сурового и самостоятельного политического игрока. Потому его захотели «подстрелить на взлете» те силы, которые боялись, что он окажется не на их стороне.
Узнаем ли мы когда-нибудь всю правду о данной для нас истории? Навряд ли. А если это и случится, то только опосля окончания путинского правления.
Дмитрий Травин
Источник: