Апелляционная коллегия на полгода — до 7,5 лет — понизила срок заключения актеру. Смягчающим обстоятельством признали лишь выплаты близким погибшего Сергея Захарова.
Заседание апелляционной коллегии Мосгорсуда, на котором решался вопросец, может ли осужденный за смертельное ДТП Миша Ефремов облегчить свою участь, вынесло достаточно серьезный вердикт. Избежать настоящего срока в колонии оно артисту не позволило, а лишь уменьшило срок на полгода.
Меж тем само заседание производило куда наилучшее воспоминание, нежели трибунал первой инстанции (Пресненский трибунал Москвы, 8 сентября), на котором Ефремов и получил собственный восьмилетний срок. В тот судный денек фактически все внимание на себя «стянула» защитительная речь адвоката Эльмана Пашаева — нечто чудовищно-опереточное, выходящее далековато за рамки правовых процедур, простого приличия, а заодно и российского языка.
Сейчас, все было по-другому. Ефремов, в конце концов, «отвязался» от Пашаева (который за этот период времени был лишен адвокатского статуса на год Адвокатской палатой Северной Осетии). На новеньком суде Ефремов произнес: «Пашаев заявился в 1-ый же денек, как снег на голову. Он обещал оправдательный приговор и уверил меня отрешиться от признания вины… Он энергичный человек, восточный, хороший даже. Задумывался, как с шашкой наголо вскочить, и меня уверил. Вся информация у меня была лишь от него. Когда Добровинский меня задал вопрос, согласен ли я во всем с Пашаевым, он меня стукнул ногой под столом, и я произнес, что согласен. Была большая ошибка с адвокатом…».
Новенькая защита, которую возглавил весьма узнаваемый юрист по авто делам Петр Харахорин, ясно отдала осознать: дурных балаганов и сказочно-фантастических версий больше не будет. «Виновность Ефремова нами не оспаривается, — агрессивно заявил Харахорин. — Но мы кропотливо собираем все смягчающие происшествия».
Апелляционный трибунал собрался для начала во вторник — и отложил заседание до четверга, чтобы отдать возможность Ефремову удовлетворить штатские иски родственников покойного водителя Сергея Захарова о возмещении морального вреда. На то была высказана хорошая воля Ефремова устами адвоката Харахорина. И за эти два денька иски были удовлетворены. Четверым родственникам Захарова в общей трудности выплачено по миллиону рублей из состояния артиста.
При всем этом, в суде объявились новейшие истцы. Это, во-1-х, штатская супруга Захарова Ира Стерхова. И, во-2-х, лизинговая компания, которой и принадлежал злосчастный фургончик на базе «Лады», на котором Захаров развозил продуктовые заказы от конторы «Деликатеска». Как понятно, кар этот смялся, как картонная коробка, от удара ефремовского внедорожника. И юрист Иры Стерховой Владимир Никулин, и юрист лизинговой компании Иван Арестов добивались отмены приговора Пресненского суда. И не в целях облегчения (либо утяжеления) участи Ефремова — а просто поэтому, что трибунал первой инстанции не признал их потерпевшими.
«Погибший Сергей Захаров наиболее 20 лет прожил с Ирой Михайловной, — гласил юрист Никулин. — Мы не один раз пробовали „заявиться“ в качестве потерпевших в следственные органы. Но нам было отказано на том основании, что она не является близким родственником. Мы обосновывали и доказываем, что она является близким лицом».
Это — рядовая история «наших времен», начиная приблизительно с середины ХХ века. Почти все люди, по самым различным причинам, живут совместно без регистрации брака, а позже вдруг — случается несчастье, требующее взаимодействия с юридическими органами, и оказывается, что «Вы ему никто»! Долголетняя подруга жизни может остаться без наследия, а в каких-либо вариантах — и в больничную палату к возлюбленному человеку не пустят.
Ситуация с автолизинговой компанией оказалась оригинальнее, и в чем либо приняла «комедийный колер» — но, естественно, не имеющий ничего общего с пашаевским спектаклем. Тем не наименее… С одной стороны, юрист Арестов желал бы с Ефремова взыскать стоимость машинки (ну, не на данный момент — позже, поначалу им страховая компания заплатит, а она уже с Ефремова получит). Но при всем этом, Арестов в неком роде Ефремова чуть-чуть и защищал. Он заявил, что упущение суда первой инстанции, не признавшего лизинговую фирму потерпевшей, лишило Ефремова способности добровольно компенсировать вред к тому же за разбитую машинку — и тем заполучить очередное смягчающее событие! … Что по этому поводу помыслил Миша Ефремов, присутствовавший на заседании и находившийся в остекленной камере, сказать тяжело. Но юридическая логика в этом есть.
Но новоявленным истцам трибунал все равно отказал.
Самой, но, напряженной и — если тут уместно такое слово — увлекательной частью заседания явилась его «авто» часть, но не в смысле иска хозяев разбитой «Лады». Защита осужденного и потерпевших практически «сцепились» вокруг 1-го определенного вопросца: был ли покойный Захаров пристегнут ремнем сохранности (данные о этом не были зафиксированы по жарким следам либо не сохранились)?
Поэтому что, если не был, означает, он сам тоже нарушил правила, а если бы не нарушил, то, быть может, и живой бы остался, пусть и с переломами. Означает ли это, что нарушение со стороны Захарова (в случае доказанности) является смягчающим обстоятельством для Ефремова? Автоматом — нет, еще не означает (ну и поведение подсудимого от этого не зависело). Но, тем не наименее, есть некие «правовые крючки», включая прецеденты, которые дозволили адвокату Харахорину заявить: «Трибунал может нарушения со стороны потерпевших признать смягчающими обстоятельствами».
И вокруг этого грянул бой. По приглашению защиты Ефремова, трибунал согласился заслушать новейшего профессионала. В данной для нас роли выступила Лена Кучина, опытнейший судебный медик, которая за собственный 15-летний стаж, приняла роль в нескольких резонансных расследованиях. Таковых, к примеру, как экспертиза по делу о крушении самолета президента Польши Леха Качиньского под Смоленском в 2010 году, а не так давно — экспертиза по поводу смерти в кутузке националиста Максима Марцинкевича (он же Тесак).
Вступая в спор с заключением профессионала Светланы Ромодановской, консультировавшей трибунал первой инстанции, Кучина высказала жесткое мировоззрение, что Захаров пристегнут не был. «Повреждений от ремня сохранности у него не имеется, — увидела эксперт. — Полосовидные раны, ссадины, прямо до того, что ремень отпечатывается на коже… Таковых повреждений не было. Нет перелома грудины, лишь переломанные ребра. Есть повреждения грудной клеточки и животика, которые образовались от удара о управляющее колесо и управляющую колонку».
Для людей, у каких нет машинки, может оказаться сюрпризом, что ремень сохранности, оказывается, тоже повреждения наносит: а в томных вариантах, такие, как перелом грудины. Но все познается в сопоставлении — а в трагедиях выбор бывает лишь меж нехорошим и весьма нехорошим.
И вот здесь было надо созидать, как защита потерпевших дружно (поточнее, один за иным) взялась за профессионала! Это для вас не «шашкой махать»…
Поначалу ведущий юрист потерпевших Александр Добровинский задал вопрос у Кучиной, почему, имея в собственном распоряжении наиболее 30 фото битой машинки, она употребляла лишь восемь? Ответ: фотоснимки были идентичные. Вообщем, вопросцы Добровинского оказались самыми безопасными.
Юрист Ира Хайруллина въедчиво допытывалась: откуда профессионалу известен механизм травмообразования? Постоянно ли бывают однообразные повреждения в ДТП, если шофер пристегнут? И то же, если не пристегнут? Имеют ли значение вес кара, скорость в момент столкновения, какие-то индивидуальности людского тела? Чем управлялся эксперт, утверждая, что эти травмы образовались от удара о управляющую колонку?
Потом юрист Анна Бутырина перебежала к вопросцам, еще наиболее твердым. Отлично, если Захаров не был пристегнут — почему же у него нет лицевой травмы, нет перелома носа и глазниц, почему не пострадали зубы? И почему нет черепно-мозговых травм? «Отсутствие разрыва сердца и аорты свидетельствует, что в момент трагедии шофер был пристегнут», — заявила юрист.
На это Кучина сделала возражение, что, по ее воззрению, черепно-мозговая травма у Захарова как раз была. «Захаров был доставлен без сознания, и докторы отметили неврологическую симптоматику, соответствующую для черепно-мозговой травмы», — произнесла она.
Крайний юрист, Сергей Аверцев (а за ним и принимавшая роль в заседании прокурор Диана Галиуллина), принялись экзаменовать Кучину на предмет того, понимает ли она о различных системах ремней сохранности? О то, что они бывают «инерционные и безынерционные» и могут иметь такую деталь, как «преднатяжитель», а могут и не иметь? По данной для нас части эксперт оказалась слабовата — что, может быть, сыграло против нее.
Собственный вопросец профессионалу задал и юрист Ефремова Харахорин. И самый тривиальный: если шофер не был пристегнут — почему же он сходу не вылетел от такового ужасного удара через лобовое стекло? Но тут и ответ оказался прост: ноги Захарова были зажаты вмятыми деталями салона.
Юрист Харахорин поведал, что он совместно с юным сотрудником Романом Филипповым детально оглядел разбитый фургончик. Правда, остатки машинки стояли на полицейской площадке без подабающего присмотра — и с их даже кто-то аккумулятор утащил. Но к делу это не относится: все битые делали на месте. И несчастный ремень — тоже.
«Ремень сохранности девственно чист! — выделил юрист. — На нем не только лишь нет никаких следов резкого срабатывания — на нем совершенно нет никаких следов! Такое воспоминание, что он лишь что получен из магазина и никогда не употреблялся».
«Я могу Захарова осознать, — продолжал Харахорин. — Около 30% водителей в Москве не пристегиваются. А Захаров, который повсевременно разносил заказы, то садился в машинку, то выходил из нее… ну, всякий раз пристегиваться и отстегиваться — дело очень проблемное. Ремень в данной для нас трагедии не участвовал. Погибший им не воспользовался. Но — я не перестаю это повторять — это никаким образом не влияет на доказанность вины моего подзащитного».
Защита Ефремова ходатайствовала о предназначении новейшей всеохватывающей экспертизы, как минимум, из 2-ух профессионалов: судебного доктора и автотехника-трасолога. Судебная коллегия во главе с арбитром Любовью Ишмуратовой это ходатайство отклонила.
На фоне «автопоединка» сами прения сторон смотрелись уже куда скромнее. Защита потерпевших просила бросить приговор без конфигурации. «Миша Олегович, я сейчас впервой услышал от вас, простите меня, нечто человеческое, — произнес юрист Добровинский. — Весьма жалко, что так поздно». Защита Ефремова, естественно, просила отнестись к нему человечно и приговор смягчить — лучше до «наказания, которое исключает» отправку «на зону».
Крайнее слово Ефремова было еще короче, нежели в Пресненском суде. Он еще чуть-чуть «похорохорился», заметив: «Я слышал, что человек, который опьяненным убил 2-ух людей за рулем, да еще попробовал скрыться от милиции, получил 5 лет колонии-поселения». Но в главном винился. «Вряд ли я когда-либо сяду за руль, — произнес актер. — Я прекращаю всякие дела и с алкоголем, который довел меня до такового грустного конца».
Итог — известен: срок снижен на полгода — до 7,5 лет колонии общего режима. Защита хочет обжаловать приговор уже в кассационной инстанции. У дверей апелляционного корпуса, под дождиком, истеричная дама орала «Позор Добровинскому!» Ну, это уж как постоянно.
Леонид Смирнов
Источник: